ФЕНОМЕН - ЛОВЧЕВ

Автора, к сожалению, не обвинишь в спартаковских пристрастиях. Говорю "к сожалению", поскольку было в моей жизни сезона полтора, когда сочинял я уже ближе к завершению восьмидесятых книгу о Бескове - и болел за "Спартак" едва ли не горячее его постоянных приверженцев. И впервые по-настоящему испытал единение с массами. Спрашивают же у героя в пьесе Михаила Рощина, за кого он болеет, а герой отвечает: "Как и весь народ, за "Спартак". В последующие годы я часто с благодарной тоской вспоминал этот случай совпадения во вкусах с большинством.

После того как работа над книгой подошла к концу, отношения мои с Константином Ивановичем немедленно и навсегда распались, а вот с Евгением Ловчевым я как раз в ходе работы над текстом познакомился - и отношения наши сохранились и по сей день. Ловчев заинтересовал меня тогда прежде всего тем, что на конфликт с тренером, отчислившим из "Спартака" 29-летнего премьера, смотрел шире, чем Бесков, не умеющий ничего прощать оппонентам даже по прошествии времени. Хотя все отчетливее понимаю, какой же драмой для Ловчева стало расставание со "Спартаком".

В 1978 году, когда конфликт в "Спартаке" стал достоянием общественности, расположенная к "Спартаку" публика в большинстве своем взяла сторону Ловчева. Как-никак футболист, ставший в сезоне семьдесят второго лучшим футболистом страны, олицетворял к тому времени для этого большинства "Спартак", а великий Бесков, вернувший команду из первой лиги в высшее общество, продолжал быть чужим.

Некогда, в начале своей спартаковской карьеры, Ловчев готов был бросить футбол, обидевшись на тогдашнего тренера команды Никиту Симоняна. У Евгения на поле свело ногу, а заменить его оказалось некем - и Ловчев героически остался, попросил только Николая Киселева поиграть левым защитником. А Симонян героизма не заметил и раскричался на Ловчева из-за того, что выступавший за "Кайрат" Олег Долматов дважды едва не забил "Спартаку". Обиженный Женя на сбор в Тарасовку не поехал, дома сидел. И к нему домой приехал ни больше ни меньше как сам Николай Петрович Старостин. И сказал Ловчеву: "Запомни, Женя, навсегда! Симонян и Старостин еще не весь "Спартак". "Спартак" - душа и аура миллионов людей. И принадлежит им".

Евгений пришел в "Спартак" двадцатилетним, в 1969 году. Из молодежной, экспериментальной команды "Буревестник". Тренировал "буревестников" Всеволод Блинков, в прошлом знаменитый динамовский полузащитник. Но курировал Ловчева в команде врач Николай Алексеев. Он-то и свел его с Никитой Павловичем. Разговор происходил возле выхода из бани у старенького "москвича", принадлежавшего доктору. "Мы следим за тобой, Евгений", - сказал Симонян.

Но следили за Ловчевым не только из "Спартака". После того как "Буревестник" выиграл на Восточной улице у дубля "Торпедо", к Евгению подошел начальник автозаводской команды Юрий Золотов и подкрепил приглашение обещанием трехкомнатной квартиры и устройством переезда матери Ловчева и отчима в Москву. По тогдашним временам - сказочное предложение. И все же, когда при встрече в Лужниках Симонян (с ним, кстати, был и Анатолий Исаев, который уж никак не мог в тот момент вообразить, что в 78-м Бесков уволит его из вторых тренеров за фразу "Ловчеву виднее, как играть") спросил: правда ли, что собрался он в "Торпедо", решение было принято немедленно - Евгений сделал выбор в спартаковскую пользу. При том, что я вовсе не уверен, что в смысле жизненных благ ему пообещали больше, чем Золотов.

Ловчев сразу же заиграл в основном составе - и когда на юге проходил товарищеский матч с "Днепром", то, выбив в подкате мяч то ли у Лябика (Евгений уже не помнит), то ли у Христиана, услышал, как Николай Петрович сказал за воротами: "Ну и скоростина". Кстати, Ловчев и сам долгое время считал скорость основным своим достоинством.

Трения с Бесковым начались у него в семьдесят пятом году. Капитан "Спартака" стал и капитаном в олимпийской сборной, а Константин Иванович, соответственно, ее тренером. И тренеру не нравилась излишняя самостоятельность Ловчева. Но почему бы ей и не быть у игрока, который успел выступить на чемпионате мира, не раз признавался лучшим в своем амплуа и к тому же был безупречен в смысле режима (алкогольный опыт Евгения Серафимовича ограничился двумя бокалами шампанского, выпитого у себя на свадьбе)?

Тем не менее Ловчев приветствовал приглашение Бескова в "Спартак". Он жаждал порядка. При тренерстве Анатолия Крутикова (именно Крутикова, порвавшего ахилл, сменил Ловчев в спартаковском составе, о чем не преминул вспомнить на сравнительно недавнем торжестве в честь собственного пятидесятипятилетия) Евгений был хозяином в команде. Но команде, потерявшей место в высшей лиге.

Бесков, скорее всего, знал о том, что Ловчев приветствовал инициативу его приглашения стать спартаковским тренером. Однако не поверил в преданность Евгения и в согласие лидера с новациями, им предлагаемыми. Отодвигая Ловчева, он боролся, фигурально выражаясь, за изменение привычного всем выражения на спартаковском лице.

Новый тренер хотел строить новый "Спартак" с новыми людьми. Исчезновения, например, опытного Прохорова никто, в сущности, и не заметил - Бесков угадал с Дасаевым. Конфликт же с Ловчевым, как я уже говорил, привлек всеобщее внимание. Но конфликты игроков с тренерами в ту пору, как правило, выигрывали тренеры.

Бесков провел в "Спартаке" двенадцать выразительных сезонов, поставил впечатляющую игру, немалого добился. А все равно остался для спартаковского корпуса чужим. Ловчев, обиженный Константином Ивановичем, полемически пришел тогда в "Динамо". Но тем не менее и по сегодня (сегодня, может быть, особенно) видится всем фигурой, объединяющей спартаковцев нескольких поколений.